Выступление Постоянного представителя В.А.Небензи в ходе видеоконференции членов СБ ООН по гуманитарной ситуации в Сирии
Г-н Председатель,
Прежде чем перейти к обсуждению гуманитарной обстановки в Сирии, хотелось бы сказать несколько слов о том, что было озвучено ранее в ходе этого заседания.
Во-первых, отмечу для моей американской коллеги, что не существует международного консенсуса по, как Вы сказали, «изоляции сирийского режима». Международный консенсус по Сирии закреплен в резолюции 2254 СБ ООН, в которой сказано, что решать судьбу своей страны и выбирать режим должны сами сирийцы. Что бы они ни выбрали для себя, это будет их собственное, а не навязанное кем-то извне решение.
Во-вторых, многие сегодня говорили об «общенациональном режиме прекращения огня». Однако перед тем как что-то предлагать, имеет смысл обдумать идею. Чтобы установить общенациональный режим прекращения огня, для начала понадобятся общенациональные военные действия. Предлагая такое, кого вы видите в качестве сторон режима прекращения огня в Сирии? Было бы интересно узнать.
Теперь позвольте перейти к основной части моего выступления.
Благодарим заместителя Генерального секретаря М.Лоукока за брифинг.
Мы много слышали сегодня о возможных катастрофических последствиях распространения COVID-19 на северо-востоке Сирии и в Идлибе, а также о шагах, предпринимаемых ВОЗ и УКГВ в этой связи. Несмотря на недавние брифинги этих структур и доклад Генерального секретаря ООН от 23 апреля 2020 г., у нас все еще остаются вопросы, на которые мы пока не получили внятных ответов. В частности, это вопросы о расхождениях в данных и цифрах, предоставляемых различными структурами ООН, штаб-квартирой и подразделениями «на местах».
Однако вместо этого нам по-прежнему предлагают прослушать эмоциональные пассажи об ухудшающейся гуманитарной обстановке исключительно в Идлибе или на северо-востоке Сирии. Возникает логичный вопрос: почему только эта часть страны становится объектом столь пристального внимания наших уважаемых коллег? Эти районы находятся либо под иностранной оккупацией, либо под контролем де-факто властей, однако ответственность за гуманитарную обстановку там все равно возлагается на Дамаск. Так почему же гуманитарное сообщество не проявляет никакого желания обратиться к эпидемиологической обстановке в стране в целом? Есть ли у ООН целостная стратегия по предотвращению распространения пандемии в Сирии? Когда речь заходит о Дамаске, все, о чем мы слышим, это разрушенная система здравоохранения, не способная справиться с потенциальным кризисом пандемии. Правительство Сирии предпринимает все возможные усилия, чтобы побороть распространение COVID-19 несмотря на жесточайшие односторонние санкции. Как я уже сказал в ходе утреннего заседания, у наших коллег сложилась весьма радужная и, по сути, лицемерная картина того, как их санкции влияют на простых сирийцев, и как исключения из санкционных списков якобы решают все проблемы. Повторяем наш призыв и присоединяемся к призывам представителей ООН о снятии односторонних санкций в отношении Сирии. Осуждаем эти де-факто коллективные меры наказания сирийцев, проживающих в подконтрольных Правительству районах.
Хотели бы получить информацию о том, какие шаги в соответствии с международным гуманитарным правом предпринимаются силами, оккупирующими всем известные территории, не подконтрольные законному сирийскому Правительству. Пока что не услышали об этом ни слова. Кроме того, хотели бы спросить, что конкретно делается по линии ВОЗ и УКГВ для оказания помощи в борьбе с распространением коронавируса на территориях, находящихся под контролем Правительства Сирии.
Г-н Председатель,
Отметили информацию о 43 (по данным ВОЗ) подтвержденных случаях заболевания COVID-19 в Сирии. Не можем согласиться с тем «способом лечения», что предлагают наши коллеги, а именно с полным восстановлением трансграничного механизма оказания гумпомощи. Напоминаем, что этот механизм был создан как временный и экстренный инструмент. Хотели бы пояснить, что закрытие одного из погранпереходов для ооновской гуманитарной помощи не означает, что механизм совсем перестал работать. Всем известно, что НПО продолжают осуществлять поставки, причем объем их помощи больше ооновского. Мы слышим о том, что НПО ведут обширную работу на северо-востоке страны. В этой связи у нас вопрос: а чем конкретно занимается ООН в этом же районе? Утверждается, что ООН и НПО не дублируют работу друг друга при оказании помощи. Это означает, что они координируют свои действия. Хотелось бы побольше узнать об этой координации.
Категорически отвергаем претензии, что Дамаск отказывается от надлежащего сотрудничества. Некоторые толкуют доклад Генерального секретаря как заблагорассудится, утверждая при этом об отсутствии прогресса по оказанию гумпомощи через линии соприкосновения. Это не правда. Вы понимаете статистику так, как вам удобно, а манипулировать ей, как известно, довольно легко. В докладе Генерального секретаря четко сказано, что ООН совместно с партнерами осуществила с территории Сирии 1094 гуманитарных миссии в 14 провинций страны. На северо-восток было направлено 3 конвоя с медпомощью (все отправлены из Дамаска, 2 по линии ВОЗ, один по линии ЮНИСЕФ). Нам говорят, что это конвои покрыли лишь 30% медицинских нужд. Однако позвольте напомнить, что сирийские власти дали согласие на разовую доставку воздухом груза из иракского Эрбиля. В том, что она не состоялась, вины Дамаска нет. Мы, мягко говоря, весьма удивлены тянущимися еще с февраля задержками со стороны ВОЗ в осуществлении этих «срочных поставок». Сейчас же говорится о том, что груз постепенно становится непригоден для использования. Также хочу напомнить, что до нового года эта партия лежала «мертвым грузом» в Ираке, а затем вдруг резко стала жизненно необходима. Не принимаем предложенные нам объяснения. У нас есть твердые основания предполагать, что задержки были вызваны вовсе не объективными причинами.
Призываем наших коллег не терять время, пытаясь напрямую или косвенно намекать на возобновление работы погранперехода «Яарубия», говоря, что другие решения отсутствуют. Не теряйте время, вместо этого сосредоточьтесь на том, чтобы вовлечь гуманитарные агентства в конструктивный диалог с сирийскими властями. В открытую дверь не нужно стучать. К тому же было бы желание – способ всегда найдется. Не следует упускать время и возможности. Это единственное решение. Кстати, закрытая «Яарубия» не помешала местной администрации заполучить «откуда-то из-за границы» 4 прибора для проведения анализов на COVID-19. Складывается впечатление, что это оборудование поступило по тем же каналам, что и странная гумпомощь, состоявшая из приспособлений для подавления бунтов в тюрьмах ИГИЛ и лагерях ВПЛ. Мы упоминали это в ходе утреннего заседания. Кстати, почему вы настаиваете на «Яарубии» и отказываетесь рассмотреть погранпереход «Абу-Кемаль», к использованию которого сирийские власти были готовы?
В контексте тяжелой гуманитарной обстановки на северо-востоке, хотели спросить: чем там занимались оккупирующие силы на протяжении последних шести лет помимо прерывания связей между курдскими районами и другими сирийскими территориями? В этой зоне работают всего несколько больниц, и ничего не было сделано для расселения беженцев из лагерей. Масса проблем вызвана минами. Критическая ситуация сложилась в лагере «Аль Хоул». Неизвестно, какие меры принимаются в лагере «Рукбан» для борьбы с распространением COVID-19. Хотели бы напомнить, что благодаря российско-сирийским усилиям, с марта по июль 2019 г. 19 000 обитателей «Рукбана» смогли вернуться в свои дома. Сбежавшие из лагеря две недели назад боевики (о них мы говорили сегодня утром) недвусмысленно заявили, что направляемая в лагерь помощь не распределяется между его обитателями, а присваивается боевиками из «Магавир Ас-Саура».
Мы крайне обеспокоены сообщениями о том, что запрос Министерства здравоохранения Сирии о запуске в одном из госпиталей Хасаки медицинской лаборатории по анализу образцов COVID-19, который был адресован ВОЗ, оттуда был перенаправлен в клинику, принадлежащую «Врачам без границ». Поступившие подобным образом не могли не понимать, что это повлечет проблемы с Дамаском. В целом хотели бы получить информацию о деятельности ВОЗ к востоку от Евфрата. Будем признательны, если наши ооновские коллеги смогут пролить свет на те вызывающие нашу обеспокоенность вопросы, о которых сегодня говорилось. Как распределяются имеющиеся в распоряжении УКГВ финансовые ресурсы? Какая часть из них выделяется на содействие подконтрольным Правительству Сирии районам?
Мы и впредь будем задавать эти актуальные вопросы. Ожидаем четких и прозрачных ответов.
Благодарю Вас.
