Интервью заместителя Министра иностранных дел Российской Федерации С.В.Вершинина новостному агентству «Спутник»
Вопрос: Как известно, Россия дистанцировалась от консенсуса по принятому вчера Пакту Будущего, и вы упомянули на заседании, что нормальных консультаций по нему не было. Можете ли Вы рассказать подробнее, как шла работа над ним? Как руководство ООН могло допустить такую ситуацию?
Ответ: Спасибо большое за вопрос. Действительно, это так. Мы дистанцировались от консенсуса по принятому вчера пакту будущего, некоторых положений этого документа и его приложений, и об этом мы сказали сегодня официально. Нормальной переговорной работы по пакту действительно не было. Ни по Пакту, ни по его приложениям. Нормальную работу мы представляем в виде работы, когда делегации работают по тексту, когда работают по параграфам. И мы именно за это выступали. Выступали за то, чтобы переговоры шли на базе текста, параграф за параграфом, с тем, чтобы достичь компромиссного пакта.
А компромиссный пакт означает, что государства все его принимают и все несут ответственность за его реализацию. Этого, к сожалению, не случилось. Поэтому мы об этом говорили и, кстати, в этой связи мы обращали внимание и говорили об отрицательной оценке той роли, которую сыграли координаторы переговоров - Германия и Намибия. Потому что они суммировали и подытоживали на свой лад то, что выдавалось ими за видение компромисса.
Мы, естественно, исходим из того, что так реальные переговоры не ведутся, так реальная работа над важными документами не делается, потому что нужны настоящие межправительственные переговоры. Этого не случилось, и в результате на саммите был принят документ, который частично и учитывал пожелания и чаяния развивающегося мира, однако увязывал это целым рядом увязок, в первую очередь, права человеческого плана. Таким образом, получается, что те противоречивые положения, от которых мы дистанцировались, они, конечно, потребуют нашего системного противодействия.
В качестве примера могу сказать, что, допустим, массив вопросов контроля над вооружениями, разоружения и нераспространения сводился к тому, что эти вопросы, которые затрагивались в трех действиях пакта, обсуждаются у нас сейчас в рамках порядка десяти профильных площадок, и при этом для рассмотрения каждого из них суммарно отводится от двух до пяти недель. А на переговорах, вот которых мы сейчас описываем с вами, переговорах по пакту и его приложениям, на соответствующие переговоры отводилось шесть часов. Понятно, что это значит и какая огромная разница.
Итак, говоря об этом, наверное, сделаю одно исключение, которым стала Декларация о будущих поколениях. Декларация о будущих поколениях является одним из приложений наряду с Глобальным цифровым договором к Пакту будущего. И он получился сбалансированным. Это, наверное, тоже может быть примером того, как можно работать и достигать компромисса на основе соблюдения уставных принципов Всемирной Организации.
Вопрос: Каковы, на Ваш взгляд, самые существенные недостатки пакта? Как они могут сказаться на интересах России и развивающихся государств? Кто больше всего выиграл от его принятия и почему?
Ответ: Ну, знаете, проблем в пакте много, как я уже сказал, но, наверное, выделим главное, а именно - готовится по существу основание почвы для расширения прав негосударственных субъектов на участие в работе ООН.
И по существу, особенно если... у нас было много версий этого документа, одна из первых предполагала чуть ли не уравнивание их с государствами, то есть негосударственные субъекты уравнивались с государственными. Конечно, нам удалось что-то сделать, сгладить, но все равно уделяется негосударственным субъектам слишком много внимания. В пакте они упоминаются 41 раз. Специально привожу эту цифру, чтобы показать, так сказать, отсутствие нормального, отвечающего интересам всех подхода. И мне кажется, это абсолютно ясно, что такой подход не отвечает интересам глобального юга, потому что некоммерческие организации, конечно, им нужны большие ресурсы, они потребляют эти ресурсы, а ресурсы ведь есть только у Западных стран. У развивающих стран этих ресурсов нет, и получается, что если мы подтягиваем крупнейшие и старейшие НКО богатых государств Запада к такой работе, да, тем более уравнивая такую работу с работой государств-членов (ООН), то получается, что мы открываем двери ООН для таких негосударственных субъектов, которые по существу будут работать против позиций развитых стран.
А развитые страны, как известно, мы об этом говорили не раз, и так перепредставлены в секретариате ООН. А в Генеральной Ассамблее они просто стремятся на основе блоковой дисциплины продавливать нужные им вопросы. Еще хотел бы обратить внимание на то, что сделано с точки зрения закладок для повышения роли управления Верховного комиссара ООН по правам человека. Мы от этого тоже дистанцировались. И, кстати, будем препятствовать реализации подобных замыслов. Почему? Ну, наверное, ответ ясен, мы это тоже не скрывали, это наша честная традиционная позиция. Мы знаем, что это управление, это видно всем, грешит ангажированными подходами к оценке правозащитной ситуации в различных странах. По существу исполняется при этом западный заказ. Ведь находятся изъяны, если так посмотреть за тем, как работает управление, изъяны находятся у стран, которые проводят независимую внешнюю и внутреннюю политику.
А вот в странах Евросоюза, в США, в Канаде, Австралии все это не замечается. Не замечаются такие тенденции, как рост дискриминации в отношении, допустим, лиц африканского происхождения, в отношении цыган, мигрантов, представителей коренных народов. Не замечается исламофобия, антисемитизм, нацизм, наконец, русофобия. Все это предпочитают в управлении замалчивать.
Тем более игнорируют там и беззаконие на Украине. Поэтому мы видим, что из поля внимания УВКПЧ выпадает вопрос о воздействии на осуществление прав человека односторонних принудительных мер. Об этом мы говорим. Это очень существенный вопрос. И эти вот односторонние принудительные меры, примеров миллион, используются опять же как инструмент давления на неугодные правительства. Я говорю о так называемых санкциях. Поэтому получается, что те, кто неугодны, политически неугодны, их начинают давить с использования прав человека в экономическом плане, экономику их начинают душить. И, наконец, наверное, тоже хотел бы напомнить, что УВКПЧ является структурным подразделением секретариата Всемирной Организации, поэтому то, что включено в пакт, а именно положение о необходимости оценки увеличения финансирования управления – подчеркиваю это - мы считаем, что такой необходимости нет, мы против этого возражали и будем возражать.
Поэтому получается суммарно, что, как было обещано генсекретарем ООН в свое время, где-то два года тому назад, пакт должен был перефокусировку сделать на вопросы развития. Если посмотреть на деле, что получилось – этого не произошло, потому что при анонсированной реформе международных финансовых институтов ООН фактически эта реформа остается на вспомогательных, на задних ролях. И получается, что реформированием займутся западные страны, не ООН. А они, как понятно, ничего менять по существу не будут.
Поэтому для нас очевидно, что вопросы устойчивого развития и равных возможностей с тем, чтобы достигнуть научно-технического прогресса, по существу ставятся в зависимости от соблюдения западных стандартов в области прав человека. И это, естественно, как мы понимаем, бьет по интересам глобального юга.
Одним из приложений Пакта является глобальный цифровой договор. Здесь тоже хотелось отметить, что была предпринята попытка размывания межправительственной природы ООН в регулировании цифровой сферы, очень важной новой сферы, и опять же, через уравнивание государств с иными субъектами, с НПО, корпорациями. И опять же бы использовались (ред. – неразборчиво) правочеловеческие положения с тем, чтобы расширить полномочия УВКПЧ в этой сфере. А это означает одно: получается больше возможностей для попыток вмешательства во внутренние дела государств.
Договор навязывает еще создание к тому же в структуре ООН новых национальных (многонациональных?наднациональных - неразборчиво) механизмов и подразделений. И опять же, их функционирование, мы знаем, о чем речь идет, попытаются вывести из-под контроля государств. Для нас это неприемлемо, для нас это плохо, но плохо и для глобального большинства. Поэтому применительно к вопросам развития, по существу мы видим, что закрепляются подходы Запада, Германии, Евросоюза. А главными выгодополучателями, как сейчас принято говорить, от этого договора станут США и их союзники, потому что закрепляются претензии, в частности, в цифровой сфере, на монополию в вопросах интернет-регулирования. Преференции отдаются крупным западным компаниям. Именно поэтому мы и дистанцировались от этого.
Вопрос: Многие делегации в своих выступлениях звучат позитивно и отмечают, что пакт содержит положения о справедливости, равенстве и равных правах женщин, там есть язык и по изменению климата, устойчивому развитию, разоружении и т. д. А что из важного в него не попало? И могла ли предлагавшаяся Россией поправка изменить ситуацию?
Ответ: Хороший вопрос. Скажу так, что мы, естественно, видим те позитивные, очень небольшие аспекты, которые содержат принятые документы. Но по большому счету, я повторю, ожидания развивающихся стран не оправдались. Конкретно почему? В том, что касается приданию справедливого характера международной торговой системы, в том, что касается устранения мер зеленого протекционизма, да наконец создания благоприятных условий для передачи технологий, обеспечение пропорциональной представленности развивающихся стран в органах управления глобальных и фин-институтов. Все это не попало в пакт в том виде, в каком это необходимо для глобального большинства, что мы поддерживаем.
Наконец, речь идет и о попытках выравнивания мер адаптации к изменению климата, потому что внимание уделяется мерам по ограничению выбросов парниковых газов. И в том, что касается, возвращаясь к приложению, одному из приложений Пакта, к глобальному цифровому договору, он тоже в данном случае не дает рычаги для глобального большинства, для развивающихся стран, для участия в управлении Интернетом, для того, чтобы наращивать их технологический потенциал. А сегодня, наверное, это самое главное. Если это сейчас не решить, не удастся это решить в ближайшем будущем.
Поэтому не продвинуты были поддержанные «Группой 77» положения о том, что глобальные корпорации должны следовать законам тех стран, на территории которых они осуществляют свою деятельность. Это важное положение и понятно, почему оно было заблокировано западными странами. Наверное, еще обращу внимание и на то, что одной из задач пакта ставилось расширение возможности молодых людей в принятии решений. Молодежь сегодня - это такая выгодная тема, ее многие используют, и используют, наверное, не в лучших целях, но это, на наш взгляд, в пакте отражено однобоко, потому что мы отмечали вместе со своими единомышленниками, что надо закрепить положение о необходимости противодействия попыткам использования молодежной тематики в политических целях. Этого не получилось. Недостаточно четко отражена и роль молодежи в сотрудничестве в экономической, социальной и культурной сферах. Нет указания на то, что следует поощрять и расширять межстрановые обмены и туры.
Поэтому, наверное, один из наиболее важных аспектов, который не попал в пакт, это то, что приоритет должен отдаваться выстраиванию обновленной архитектуры международной безопасности, но не просто обновленной архитектуры, но такой архитектуры, которая строится на принципах подлинной многосторонности, неделимой безопасности и взаимоуважения к интересам сторон. Мне кажется, очевидно каждому, что именно это имеет первостепенное значение. А без этого какой возможен прогресс в деле формирования предпосылок для разоруженческих задач на пути продвижения к ядерному разоружению.
Опять, как я повторю, остался без внимания вопрос об односторонних санкциях, за бортом остался и вопрос неоколониализма.
Вы спросили о российской поправке. Мы ее огласили. Мы ее зачитали. В ее основе - принцип невмешательства во внутренние дела, как это предусматривает пункт 7 статьи 2 устава ООН. И этому пункту, как и всему уставу, обязана следовать ООН. Это, на наш взгляд, один из фундаментальных принципов международного права, который так и не был отражен в пакте.
Мы подчеркивали в своей поправке ключевую роль межправительственной природы принимаемых ООН решений, необходимость избегать дублирования усилий и добиваться максимизации эффективности использования ресурсов ООН. Конечно, такая поправка, она все вопросы бы не закрыла, но она бы могла, конечно, сбалансировать содержание тех положений, о которых я вам говорил. Не всех, но тех, которые вызвали нашу диссоциацию с этим документом.
Вопрос: Что планирует сделать Россия, чтобы минимизировать ущерб от принятия Пакта? Как работа над ним может сказаться на процессе согласования будущих документов Генеральной Ассамблеи ООН?
Ответ: Ну, вы знаете, мы никогда не опускаем руки и будем продолжать ту деятельность, которую мы считаем соответствует национальным интересам России и громадного большинства стран в мире. А вообще хочу сказать, что принятие пакта произошло с нарушением согласованной процедуры. Когда спускалась вся эта работа, все договорились о том, что будет консенснусный текст. Это была не просто договоренность, это была договоренность, закрепленная в профильной резолюции Генассамблеи которая имеет номер. Ее грубо нарушили.
Потому что к тексту, который вынесен был на саммит, имелись формальные возражения у ряда государств, двух десятков государств. Поэтому консенсусным его точно считать невозможно. Ведь консенсус - это понятно, что сегодня значит. Это значит, что никто не оставлен позади, и что последствия означают, что все, кто согласился на консенсус, будут участвовать в реализации, а не саботировании достигнутых договоренностей.
Поэтому именно консенсус применяется по наиболее серьезным вопросам. Именно консенсус в данном случае был по сути нарушен.
Ну а что делать дальше? Я сказал, мы будем продолжать работать очень активно, мы будем выстраивать свое взаимодействие с партнерами в многостороннем, двустороннем формате, но делать это, опираясь очень четко на устав ООН и международное право. Те мандаты новые, от которых дистанцировалась Россия, конечно, они будут обсуждаться в соответствующих ООНовских агентствах и в секретариате, в консультациях со странами-членами, в том числе через бюджетный комитет, поэтому автоматизма здесь не будет.
Мы будем рассматривать, как российская делегация, как российская делегация, действующая в координации с единомышленниками, рассматривать любые последствия для регулярного бюджета новых предложений, новых мандатов. Поэтому впереди еще есть и такая задача, и такие задачи, и мы будем их реализовывать
Ну, что касается дальнейших шагов в сфере КВРН - контроля над вооружениями и нераспространением - то понятно, что все профильные площадки по этим направлениям работают на основе консенсуса.
Получается, что то, что мы сейчас закрепили без нашего согласия в пакте, наверное, мне кажется, добавляет еще разделительных линий между государствами и не позволяют прийти к этим консенсусным, опять же, решениям на профильных площадках по разоружению и нераспространению.
Поэтому надо избежать того, чтобы там получился вместо новых каких-то правильных решений, чтобы там воцарился хаос. Потому что от этого хаоса, конечно, выиграет коллективный Запад.
Ведь именно они, на Западе, в западных столицах, все последние годы, наверное, четверть века, работали на слом международной архитектуры разоружения и нераспространения. Ведь для них была главная задача добиться максимальной свободы рук, они стремились подменить юридически обязывающие договоренности на нормы мягкого права, на какие-то правила ответственного поведения, которые, в общем-то, непонятно, что означают. То есть, по существу это было частью захода на создание так называемого миропорядка, основанного на правилах. Поэтому, ведь через эти призмы ответственного поведения вообще сложно оценить, как идет процесс разоружения, кто будет решать, много или мало столько-то единиц продукции военного назначения производить - ответственно это или безответственно. Вопрос очевиден.
Вопрос: Ожидается, что во время своего визита в США Зеленский будет давить на Джо Байдена, чтобы тот одобрил удары ракетами вглубь по России, но пока Байден не дает согласие на это. Если этот вопрос все-таки будет решен, как это повлияет на усилия по урегулированию украинского кризиса?
Ответ: Буду краток. Мы уже неоднократно давали оценку такому сценарию. Главную оценку такому сценарию дал президент России. Понятно, что в этом случае будет подтверждено, что США и их союзники становятся прямыми участниками военных действий против России, являющейся ядерной державой. Я думаю, последствия этого очевидны для всех. Поэтому хотелось бы верить, что ума хватит и разума не доводить до этой ситуации у американской стороны. И, наверное, надо, чтобы они еще раз подумали о тех трагических последствиях, которые могут из этого вытекать. В любом случае российская позиция на этот счет была четко изложена.
Вопрос: Вы взаимодействуете с ООН по вопросам доступа российского продовольствия на мировые рынки. Есть ли какой-то прогресс в этих вопросах? Работает ли ООН над их решением?
Ответ: У нас наш диалог по этим вопросам, по вопросам доступа российского продовольствия и удобрений на мировые рынки продолжается. По существу, речь идет об обеспечении продовольственной безопасности. Мы работаем на основе меморандума известного, «Россия и секретариат ООН», который заключен был в июле 2022 года.
Идут консультации, очередной раунд состоялся в Москве 5 сентября с генсекретарем ЮНКТАД Гринспен, который возглавляет ООНовскую команду по вопросам осуществления меморандума.
Но главный вопрос не в этом. Да, мы диалог поддерживаем, потому что мы как раз, Россия как раз является, наверное, основным гарантом продовольственной безопасности в мире, но мы всегда обращаем внимание на одно и то же. Надо, чтобы диалог приносил результаты. Сегодня, к сожалению, приходится говорить, что за два года совместной работы значимых результатов не достигнуто.
Но, наверное, неправильно говорить, что это вина ООН. Мы видим и ценим усилия, предпринимаемые ООНовскими партнерами. Проблема все равно по-прежнему в том, что своими реальными действиями Вашингтон и Брюссель блокируют любые реальные предложения, которые могли бы на долгосрочной основе системно решить многие задачи. А задачи эти известны. Это банковские платежи, страхование грузов, судов, логистика, поставки запчастей. Однако несмотря на свои заявления о том, что якобы санкции не распространяются на продовольствие, о том, что якобы в западных столицах радеют о продовольственной безопасности, радеют о безопасности обеспечения продовольствия именно развивающих стран, эти заявления не подкрепляются реальными шагами, и реальных изъятий из санкционных режимов мы не видим.
Естественно, мы продолжим работу, потому что для нас продовольственная безопасность, продовольственная безопасность развивающих стран, стран Азии, Африки, Латинской Америки, не пустой звук. И исходим из того, что потенциал России в том, что касается экспорта продовольствия и удобрений на мировой рынок чрезвычайно велик.
Он является определяющим потенциалом, он может и должен быть использован в интересах продовольственной безопасности для всех.
Вопрос: Какие у Вас ожидания от начавшейся Высокой Недели в ГА ООН? Какие приоритеты будет продвигать российская делегация?
Ответ: Независимо от наших оценок, мы всегда очень серьезно подходим к работе на высокой неделе Генассамблеи ООН. Могу вам сказать, что министр иностранных дел России Лавров, который возглавляет российскую делегацию, у него очень насыщенный график. Очень много многосторонних мероприятий, двусторонних встреч.
Отрадно, что встреч и контактов с ним ищут очень многие, и поэтому это даст возможность нам продвигать в ходе таких контактов настоящую многосторонность, естественно, опираясь при этом на международное право, на устав ООН, на соблюдение всех принципов устава ООН в их полноте и взаимосвязи. Это наш принципиальный подход, мы его будем выдерживать.
